То, что произошло летом 1978-го в олимпийском бассейне Западного Берлина, до сих пор остается загадкой для всего мирового сообщества. Четыре пловчихи из сборной ГДР неожиданно заболели, и их увезли восвояси, благо Родина за забором. А через пару дней проблемы возникли и в нашей дружине. История поразительная. Ее автор и главный герой – простой советский парень Виктор Кузнецов. В свои 17 лет он дал бой лучшим на планете.
Мы – русские
Три сектора некогда единой германской столицы – американский, британский и французский – объединял Западный Берлин. Город-государство. Полугосударство. Даже через окно автобуса разница между жизнью граждан западного и восточного блоков слишком очевидна. Одним словом, кока-кола.
Анкет соперников я не изучал, но поименно знал каждого. Американцы представлялись недосягаемыми, отсутствие на чемпионате мира олимпийского чемпиона Джона Набера ситуации не меняло. Между тем без особенных усилий я выступил в предварительном заплыве и неожиданно оказался в числе лидеров планетарного масштаба. Сотня. Брился накануне. Кошкин (И. М. Кошкин ЗТ СССР. – Ред.) брил. Он не искал легких путей. Собственноручно выскабливал всех своих учеников. Часов 10 чистой работы.
Автобус на финалы в сопровождении двух полицейских машин с мигалками. Правда, мигалки гореть не должны. Вайц (Вайцеховский С. М., гл. тренер сборной СССР. – Ред.) выходит из автобуса, направляется к головной машине и на хорошем немецком договаривается: «Включите, – говорит, – огни. Мы – русские». Ему законно отказывают: «Найн!» И что-то вроде: «Не имеем права, либен херр!»
Неожиданно, одну за другой, Сергей Михайлович достает две бутылки водки, происходит чудесное преображение, эскорт и все мы вместе с ним озаряемся волшебным сиянием и, остановив движение на улицах, с завывающими сиренами (!), максимально торжественно следуем в старый, отстроенный еще к Олимпиаде 1936 года бассейн нынешнего чемпионата. Вайцеховский восхищал. Он умел объяснять, ставить цели, требовать, объединять.
Он вел команду за собой. Быстро уломал нашего водителя-немца и воткнул ему в магнитофон кассету с записями песен о войне, типа «День Победы» и «Вставай, страна огромная» – из автобуса мы вышли другими людьми.
Стандартная разминка 1200 метров, упражнения, ускорения, пара стартов, поворот, выход… Потом горячий душ, переодевание в невесомые «звезды», массаж. Аида Филипповна (Попова А. Ф., массажистка сб. СССР. – Ред.) потрясла мышцу, а сеанс у Генмича (Горбунов Г. Д., психолог сборной СССР. – Ред.) за 7 минут расслабил и по счету вывел из глубины бессознательного. Всё. Пора в колрум. Кошкин секундировал до упора.
Перед прощанием сует мне бумажку в руку: «Это раскладка». Я гляжу на листок, там строгими кошкинскими цифрами выведен результат с промежуточным показателем на полтиннике. «Быстро», – только и подумал я.
Парни вокруг огромные. Все заняты собой. Ванна открытого бассейна залита электрическим светом, льющимся из прожекторов, закрепленных на гигантских мачтах. Когда объявляли меня, показалось – трибуны заголосили особенно шумно. Но все же наших было слышно лучше всех. Это пронзило. Я встал, поднял руку и кивнул.
Разделся в последний момент. Прыгнул в воду, не торопясь доплыл почти до четвертака и вернулся к началу дистанции. Соперники ждали. Это разрешено. Первый старт сорвал американец Питер Рокко – не страшно, подобное случалось часто. Мы снова замерли в ожидании сигнала стартера.
Тогда еще никто не поддельфинивал. Я врубил ноги кролем и выскочил на поверхность. Первые 15 секунд работаю во весь газ. Задача одна – пролететь как можно дальше, пока сгорает креотинфосфат. Перед поворотом чуть сбросил скорость, мелькнули флажки – раз, два, три – и вот я уже швыряю ноги на борт для отталкивания…
Кино, лимонад и мороженое
Охта. Это там, где древние шведские поселения и такой прекрасный, мой любимый мост. Утопающий в цветущих липах двор среди хрущевских пятиэтажек, топот детских ног, крики, возня, я еще не умею говорить и понимаю мир по знакам, что он мне подает. Полдень, жара, велосипед, прислонившийся к дверному косяку.
Девочка с бантом – с девочками я дружу. Где-то, совсем рядом, продулся тепловоз – недалеко станция. Старый район все еще отстраивается после Великой Отечественной, ремонт новой жизни, о которой так мечтал советский народ, затягивается – мимо, громыхая на ухабах грунтовки, ковыляет грузовик, следом пыль клубами к голубому небу, из-за чего и небо само становится пыльным. Каждая былинка твердит о счастье. Неуклюже перебираю ногами и бегу навстречу чему-то жутко интересному.
Родители молодые. Папа – инженер, проектировал и строил гидроэлектростанции, одна из которых в Армении, на Раздане, где я позже часто бывал на сборах, мама – кубанская красавица, учитель биологии, к ее родне мы ездим летом, там во время ливня я и поплыл.
Улица у нас Красная, в самом центре Краснодара, во время сильного дождя превращается в реку по пояс. Чтобы смыться, нужно поджать ноги, вода подхватывает и увлекает за собой вниз по течению. Жизнь вообще опасна – падение на велосипеде, проход через тоннели, возвращение из небытия и удивленные лица: «Он жив?»
В шесть впервые пытаюсь стать пловцом, но что-то идет не так, и в группу я не прохожу. Было волнительно. Но не очень. Двор, приятели, казаки-разбойники – вот что занимало. Бабушка привела меня в бассейн и в первый, и во второй раз. Ей особый респект. В первый – я сам отказал педагогу: что вдоль, размышляю, что поперек – глубоко, а значит, опасно. Тренер возмутился таким ходом мысли и забраковал меня. Через год все оказалось проще. Дело в том, что накануне я всплыл – Джубга, лето, море, галька. На дядиной 21-й «Волге» из Краснодара добирались. Лежа на спинке и поддав ногами кролем, зажмурившись от яркого солнца, с прижатыми к туловищу руками я с легкостью неимоверною поплыл.
В детсад не ходил. Смежная двушка на нас четверых, с родителями и бабушкой, теснота, уют, пирожки с капустой – Вайцеховский их, бабушкины пирожки, очень потом ценил. Парк, зимой лыжи и музеи, дома немецкая железная дорога 16 с половиной миллиметров. Я стремился быть хорошим мальчиком. Бассейн спортивного клуба флота. Три дорожки.
Следующие восемь лет тренировался у круглолицего, с добрыми еврейскими глазами, Льва Георгиевича Фриланда. Пятичасовой подъем, тренировка, школа, снова тренировка. Бывает, спущусь к Неве, плавочки намочу для конспирации и гуляй рванина: кино, лимонад, мороженое.
Интерес проснулся в 15 лет. На первенстве Европы в Норвегии. Я выиграл его. Побеждать приятно. Домой вернулся другим человеком, в другой бассейн, к другому тренеру. Легендарный «Экран» и мой новый наставник Игорь Михайлович Кошкин. Гений. Просчитывал все заранее. К выходу из самолета – всегда первый. Он точно знал, чего хотел. Оставалось слепо ему следовать. Я не был примером для подражания – любил сачковать. Может, это и спасало.
На следующий год взрослая Европа в Швеции и провал. Но Кошкин не выгнал, осознанность выросла, начался новый, очень серьезный год. Работа строилась под Сальникова, плавали много, тяжело и однообразно. Одно и то же, в разных сериях. С нами работал Генмич, и аутогенные практики стали нормой. Я лег на воду, поменял положение головы и поймал движение вперед.
Меня понесло
Летний чемпионат СССР стал отбором на мир в Западный Берлин. Стартовали в Московском олимпийском центре водного спорта. Я победил на обеих дистанциях на спине и в составе сборной страны отправился в Цахкадзор. Ночь. Звездное небо. Гипоксия. Каждый шаг дается с трудом. Крутой подъем. Узкая дорожка петляет между деревьев. В темноте проявляется мрачный корпус гостиницы, кое-где на балконах догорают светлячки сигарет. Армения. 1650 метров над уровнем моря. Кошкин выведал, что финальная часть турнира в Германии будет проходить в восемь вечера, поэтому, прибавив три часа часового пояса, мы пахали три раза в день и приползали в койку чуть не к полуночи, чтобы ни свет ни заря снова прыгать в остывшую за ночь воду. Мои результаты не давали права рассчитывать на что-то выдающееся на предстоящем турнире, да и, правда сказать, я особо такими мыслями и не заморачивался. Просто работал.
Каждый день. На каждой тренировке. Провокация
…Движение на периферии зрения, руки соперников мелькают на уровне моих плавок – это хороший знак. В ушах - вода, вверху - небо, прожекторы, гул, восторг, бой. Я не закис. Отдал все силы, но даже в самом конце на месте не встал. Увидел свой результат в тройке победителей, неистовствовавших наших на трибуне. Почувствовал себя счастливым. Американцы с уважением пожали мне руку.
После заплыва – незабываемое чувство триумфа. Вся команда собралась перед автобусом и качала меня на руках. Люди, которых я и до того уважал безмерно, кто служил для меня иконой, схватили меня, подняли на руки и бросали в воздух. Это судьба. Боб Джексон из США как чемпион мира достаточно случаен. Рокко известней. Бразилец Ромуло Арантес, сегодня значащийся бронзовым призером чемпионата мира - 1978, приплыл больше, чем на полсекунды, позже меня.
Я успел получить премию. 300 марок. Огромные деньги. Уже планировал покупки, когда Вайцеховский положил мне руку на плечо: «Не переживай. Мы тебя защитим». А дальше история. Кто виноват, я так и не понял, но медаль у меня организаторы решили забрать. То есть мне оказали все почести, а через день потребовали вернуть мою выстраданную бронзу. Вайц вместе с председателем отечественной федерации плавания, генералом медицинской службы Захарием Фирсовым объяснили так: организаторы якобы в пробе моей мочи нашли что-то свое, запрещенное правилами, и требуют медаль обратно. Если коротко. Сергей Михайлович с искренним сочувствием предложил даже выкинуть мою награду в окно. Я думаю: ага, как же!
В то время я был уверен, что это провокация. Спланированная антисоветская диверсия. Сами посудите: об этом говорило и наше руководство, и моя чистая, как природная минеральная вода Армении, совесть, и даже «Комсомольская правда», что писала о происшествии в олимпийском бассейне Западного Берлина примерно так: «…17-летний ленинградский школьник сделал все, что мог, честно, достойно, красиво. Но последующая за блестящим выступлением нашего спортсмена провокация с использованием надуманного предлога с якобы положительным результатом допинг-теста, привела Кузнецова к лишению его законной медали. Представители советской делегации подали протест…»
Да и потом, как еще, кроме как провокацией, можно расценить то, что проблема неожиданно и совершенно бесследно рассосалась? Причем в ответ на то, что медаль свою, заметьте, я не вернул и голову пеплом не посыпал. Тем не менее, внимание (!), ко мне не было применено никаких санкций, меня ни от чего не отстранили, я спокойно тренировался, путешествовал по миру, выступал на соревнованиях, ставил рекорды, а иногда и побеждал.
Буквально за день до турнира в западной прессе появилась «утка», будто бы некий профессор Донике из Кельнского университета разработал сверхэффективную методику обнаружения запрещенных средств в организме спортсменов спустя годы после окончания их применения. Несколько восточных немок - участниц чемпионата мира - 1978 из соседнего Берлина ломанулись на своем автобусе через стену домой. Официальная версия – простуда.
Мы об этом не знали – готовились к стартам. Фармпрограмма членов сборной СССР включала в себя довольно много чего, но ничего запрещенного там не было. Точно. Только витамины. Так нам говорили. Я знал, верил, что чист, а интересы мои попраны чуждыми мне акулами империализма. Честно говоря, я и сейчас в этом не сильно сомневаюсь. И все же что-то мне подсказывает, что не все так просто.
С текстом работал: Дмитрий ВОЛКОВ
