Аншлаг
Несмотря на дневное время, огромный водноспортивный комплекс под открытым небом подсвечивался бьющим с высоких мачт электрическим светом и был полон людей. 23 страны – участницы плавательного европейского форума прислали своих лучших атлетов побороться за его призы. Аншлаг создавали не только спортсмены, чемпионат освещался сотнями журналистов, сквозь ряды высоких трибун, до отказа забитых публикой, были проложены специальные рельсы, по которым двигались телеги с видеокамерами, приводимыми в движение рабочими этой невероятной сцены.
Волнение не покидало. Жора (Георгий Прокопенко, ЗМС СССР. – Прим. ред.) на глаза не попадался, ведь он, хитрец, даже дома тренировался словно невидимка, подсылая ко мне время от времени соглядатаев, что рассказывали о том, как он здорово плывет, а я же, наоборот, по его мнению, что-то совсем захирел. Но я все равно уважал его, ведь он был великим спортсменом и моим товарищем по сборной Союза. Когда я залез в воду для короткой разминки в прыжковом бассейне, здесь же, с торца демонстрационной ванны, соревнования уже начались. Последние минуты перед финалом самые тяжелые, и, чтобы сосредоточиться на предстоящем поединке, я забился в дальнем углу под трибунами и ушел в себя…
Яшкина яма
Выносливый, координированный, работоспособный. Фото: журнал "Плавание"
Жил я в ту пору в Липецке, на улице Салтыкова-Щедрина. Частный двухэтажный дом – верх деревянный, а низ из кирпича. Мы его с соседями делили. Жилось весело, но не слишком сыто. Помню, как-то пришел с лыжной пробежки, голодный как зверь, и, хоть знаю – у нас шаром покати, все равно прошу бабушку:
«Ба, а у нас есть корочка хлебушка?» «Нет, Ванечка, дорогой. Мама вот пошла к соседям просить. Авось чего и принесет».
Учился неплохо, математику любил. А при нашей школе работало несколько спортивных секций и кружков самодеятельности. Дело в том, что я координированный человек и, помимо народных танцев и фехтования на саблях, играл в баскетбол и гонял на лыжах по первому взрослому. А на самодельных коньках так бегал, что в «Спартаке», куда записался, меня премировали настоящими – беговыми. И если бы однажды к нам из Москвы не приехал Анатолий Павлович Дундуков, он набирал группу пловцов, искал способных ребятишек, неизвестно, чем бы это все обернулось.
Поплыл я поздно. Учила мама, но у нее ничего не получилось. Тогда она говорила:
«Все, хватит. Сиди рядом, а то утонешь!» Но однажды мы со Славкой – дружком моим, он старше меня года на два – пошли на рыбалку. Воды в округе много: речка наша знаменитая Воронеж, пруды и даже водохранилище. Одно из заветных мест – Яшкина яма. Мы взяли лодку и заплыли, как это водилось, поглубже. Размотали леску с крючками и бросили с червяками в воду. Сидим ждем клева. Скучно. Я спрашиваю (а чего еще делать, когда не клюет?), Славка нехотя отвечает: тише, рыба, мол, слышит. А потом не вытерпел да как швырнет меня из лодки, разница в габаритах ему это позволяла. Ужас! Но, прежде чем запаниковать, я вдруг ощутил, что вода меня держит. Оттолкнулся ногами, подхватил руками и оказал- ся на поверхности. Ого! Я плыву! Причем не чем-нибудь, а именно брассом. Даже сам удивился. Так что когда на следующий день мама только собралась меня поучить, я, к ее изумлению, взял и переплыл речку туда и обратно.
И вот как-то раз после рыбалки вешаю замок на лодку, а у нас там, рядом с пристанью, бассейн, рассчитанный на несколько дорожек аккурат 25 метров длиной, в заводи сколочен. Подбегает ко мне Толя-активист, вожак наш комсомольский:
– Плавать умеешь?
– Могу, если надо, – отвечаю гордо.
– Покажь! – не унимается Толя, а я важно так залезаю в теплую, разогретую солнцем воду и делаю несколько движений.
– Отлично! То что надо! Я даже растерялся:
– А что надо-то?
– Да у нас соревнования, а гад один не явился. Поможешь защитить честь родной школы?
Вопрос риторический. Через пару минут уже на стартовом плоту увидел, как судья взмахнул флажком и, запустив заплыв на 400 метров вольным стилем, что есть мочи гаркнул: «Марш!»
Загребая своим доморощенным брассом, я на полтинник отстал от лидеров- кролистов и, сбившись со счета поворотов, остановился. – Третий! – орал счастливый Толя, видимо, чувствующий сопричастность к моему неожиданному триумфу. – Третий! Ты понимаешь, что это значит? Теперь ты в сборной школы!
Надо работать!
Первая тренировка, первый выезд на соревнования за пределы родимого Липецка, первая поездка на поезде. В Воронеж, на областную спартакиаду школьников. Это было уходящее время подводного брасса, и подготовленные спортсмены плыли первые 50 метров под водой. Когда все занырнули, я, в полной уверенности в своем превосходстве, ведь рядом никого не было видно, рассекал по поверхности. В итоге – 32-й по счету из 33 участников – я поклялся статистику эту во что бы то ни стало исправить.
Когда наступила зима, мы, в отличие от абсолютного большинства советских пловцов, не прервали тренировок в воде. Дундуков был невероятным энтузиастом и, договорившись с Новолипецким металлургическим комбинатом, вымачивал нас в технологических отстойниках для остужения крупногабаритных металлических заготовок. А потом – и вовсе невероятно, – оплатив за меня все расходы, взял с собой в Москву. На смотрины к Кириллу Инясевскому. Он, вскоре главный тренер сборной СССР, для нас величина космического масштаба, тогда работал заведующим кафедрой Энергетического института. Взглянув на меня в воде, нахмурился и изрек: «Надо работать».
В сборной команде страны прижился не сразу. Сильных брассистов тогда было много, так вот я им проигрывал всем. И на тренировках, и на соревнованиях лишь волны от них глотал. Все могло окончиться, не начавшись, если бы снова не случай. В 1961 году в Москве проходил «Матч шести стран» – авторитетнейший турнир с участием звезд мирового плавания. И вот в автобусе, направлявшемся в недавно построенный бассейн ЦСКА, подсаживается ко мне легендарный советский пловец Володя Минашкин, как помощник главного тренера он отвечал за меня в сборной, и наклоняется поближе к моему уху: «Ну, Иван, имей в виду, плывешь ты не очень. Принято решение тебя отчислить. Сегодня у тебя последний шанс». У меня вся жизнь перед глазами пронеслась, я с ужасом подумал о том, чего я лишаюсь: самой страшной была потеря стипендии – 80 рублей в месяц, мои первые честным трудом заработанные деньги. Я обмер, а потом снова ожил, но уже в совершенно другом состоянии: злой и готовый к битве. Удивив всех, я победил тогда.
Плыл не в сильнейшем заплыве, но опередил и рекордсменов планеты Прокопенко с Колесниковым, и очень сильных Тутакаева с Фарафоновым, и даже будущего олимпийского чемпиона австралийца Яна О’Брайена, показав лучший результат сезона в мире.
После холодной зимы 1962-го, где мы лыжами поднимали общую выносливость, весенний Крым показался раем, а работа – просто немыслимой. Ни до, ни после я такого не делал. С восходом солнца мы были на ногах, тренировки в воде приближались к бесконечности, а пахота на суше изматывала настолько, что мы еле ноги таскали. Ведь в горы мы не ходили, а, сажая друг друга на плечи, бегали вверх и вниз, наматывая километры. И даже вечно сопровождаемые толпой восторженных почитателей из соседних домов отдыха и появлявшиеся на наших тренировках Юрий Гагарин с дочкой, отдыхавшие в этот момент на военной базе неподалеку, не делали наш труд легче. Может, лишь немного веселей.
Победив на чемпионате СССР с новым рекордом континента, в ГДР на чемпионат Европы ехал за золотом. Плылось фантастически. Был готов как никогда. К тому времени я успел поступить в Волгоградский инфизкульт и уже давно сменил не только место жительства, но и настав- ника, им стал Юрий Викторович Чуксин. Бывший моряк, небольшого роста, крепкого телосложения, с вьющимися волосами и голубыми глазами, без всяких там вздрагиваний, ближе к старту он все время меня притормаживал: «Ваня, потише, ну куда ты прешь!» А меня несло!
Шпарил как мог
Сын фронтовика Иван Каретников хорошо знает цену победы. Фото: журнал "Плавание"
…Предвариловку я выиграл в одну калитку. Через два года, мгновение уступив битому мной недавно в Москве О’Брайену, мой главный соперник Жора Прокопенко станет серебряным призером Римской Олимпиады, а тогда в Лейпциге с утра он был только третьим. Право занять в финале пятую дорожку заслужил также претендовавший на победу голландец Роберт ван Эмпель.
Впереди было больше суток. День пролетел быстро, чтобы скоротать время, за- шел к Шустеру, нашему командному массажисту, он был великим мастером, по- колдовал немного со мной – и вот я как огурчик, даже лучше. Дожидался финала в номере с Валей Кузьминым, который накануне взял золото Европы на 200 бат.
Со стартового плота было видно так себе, но своих я различил – в этот вечер за меня всей командой пришли поболеть ватерполисты. Когда меня представили зрителям, я встал, поднял руку и помахал нашим. Быстро стянул с себя бьющуюся статическим электричеством синтетику и оказался на тумбочке.
После выстрела стартера последняя черта была пройдена, и я с наслаждением отдался заплыву. Плыл без оглядки. Так- тика простая, Чуксин так и настраивал:
«Начинай во весь газ, а там терпи». В общем, шпарил как мог, сотню начинал быстрее своего лучшего результата для этой дистанции. Оторвался от преследователей очень прилично, боялся повернуть голову и, чтобы не затормозить, только скашивал глаза в сторону. Но ни справа, ни слева никого. Важным моментом был контроль над положением головы: в те времена запрещалось заныривать, поэтому брассисты плыли с минимальным скольжением, не опуская головы, и безостановочной работой: руки-ноги, руки-ноги. Первая сотня зашла довольно легко, и третий полтинник в раскладе среди лидеров ничего не изменил. Я развернулся двумя плечами без выноса правой руки над поверхностью воды, сделал судорожный вдох и понесся на финиш.
И вот я уже вижу сгрудившихся сверху судей с зажатыми в руках контрольными секундомерами, слышу гул трибун и вдруг перестаю ощущать собственное тело. Оно, будто чужое, продолжает двигаться по инерции. В это невозможно было поверить. Я лидировал по ходу всего заплыва и метров за 30 до финиша был впереди корпусов на пять. Но на последних метрах произошло невероятное, я будто встал, а Прокопенко, наоборот, только набирал скорость.
Последние 10 метров превратились в кошмар. И самое обидное было то, что сил-то, казалось, было еще много, но при этом я перестал чувствовать воду, хватаясь за нее, словно за пустоту. Перед тем как кинуть руки на финишный бортик, увидел сбоку черную стриженую голову Прокопа…
Мы коснулись практически одновременно, но электроника сработала не в мою пользу. Когда конвульсии предельного напряжения перестали бить тело и я снова смог видеть, на табло разглядел и результаты. Мы оторвались от ближайшего преследователя более чем на 6 секунд, и тот заплыв стал нашей личной дуэлью. Через год на Спартакиаде народов СССР я возьму у Прокопенко реванш и снова побью высшее европейское достижение, взойду на высшую ступень пьедестала почета Всемирной Универсиады в Бразилии, стану лучшим и на олимпийской неделе в Японии.
Мы все любили плавать и стремились только к победе. Но сегодня я знаю точно – счастье зависит не только от нее. Плавание учит честно работать и быть строгим в первую очередь к себе. Может быть, именно поэтому спортивная судьба была ко мне милостива, подарив так много ярких воспоминаний. И все же ни одно из них не сравнится с тем серебром, завоеванным мной тогда в ГДР в далеком августе 1962-го. Стоя на награждении, все ждал, когда же ликующий на вершине пьедестала Жора протянет руку для чемпионского приветствия. Но он, чудак, так ко мне и не повернулся.
Подготовил к публикации: Дмитрий ВОЛКОВ
