Кудрявый и остроумный Сергей Минаев, которого ни в коем случае нельзя путать с его полным тезкой писателем, в 80 - 90-е был заметной фигурой в отечественном шоу-бизнесе.
Это он спел в составе суперзвездного коллектива песню «Замыкая круг», это он проводил в тогда еще советских «Лужниках» дискотеку на 10 тысяч человек, это он выигрывал «Музыкальный ринг», это он сделал массу пародийных перепевок мировых шлягеров, от Brother Louie до «Макарены». 58-летний Сергей и сейчас в блестящей форме - записывает джаз- и поп-альбомы, растит сына-рокера и участвует в шоу «Три аккорда».
«Чиновники очень похожи на уголовников»
В «Трех аккордах» Минаев старается показать весь свой творческий потенциал. Фото: Первый канал/Максим Ли
- Сергей, ваше имя среди участников шоу «Три аккорда» — как глоток ледяного пива в июле. Почему мы так давно не видели вас на ТВ?
- Ерунда! Не знаю, какие каналы вы смотрите, но вообще-то я регулярно появляюсь в эфире федеральных каналов — раз в месяц на Первом («Сегодня вечером»») и России 1 («Судьба человека с Борисом Корчевниковым», «Когда все дома»).
Прихожу, пою песни. Другое дело, что на множество предложений отвечаю отказом — ни вести, ни работать в проектах не хочу. Мне не нравится наше телевидение. «Три аккорда» мне стали интересны сами по себе: вспомнить молодость, попеть с живым оркестром — это мое. Я люблю движуху! Люблю, чтобы было сложно и можно было придумывать.
Начальства не выношу над собой. Я сам себе директор, композитор, поэт и хозяин — это мой принцип. А что касается телевидения, мне там вообще уже пореже надо появляться: там любят молодых, красивых, а лучше юных (в этом году артисту стукнуло 58 — Авт.)
- Безусловно. В этом проекте есть и романсы, бардовская и «бамовская» песня, но все же стилистика и акцент сделан на шансоне. Почему этот довольно маргинальный, облатненный жанр так популярен в России?
- Посмотрите мои выступления, и ни одного маргинального среди них не найдете. Кто как воспринимает шансон. Я хочу показать актерские номера, имеющие отношение к так называемому «шансону» только потому, что были когда-то написаны народом в стиле тюремной классики или исполнялись музыкантами, считающимися у нас в стране «блатными». Я брал эти песни и причесывал — и выяснялось, что они замечательные. Даже в Большом театре исполнять можно.
- За столом лучше всего идет блатная песня, народная или попса?
- Лучше идет музыка, которая нравится человеку, пришедшему на застолье. Если это опера, то одно, концерт в тюрьме — другое. Вообще, народ неразборчив в музыке, люди ведь не профессионалы. Зачем им тогда мое мнение? У меня есть любимые песни в разных жанрах: от фольклора, в том числе блатного, и до джаза и классики.
- С другом Юрием Лозой, свояком Владимиром Маркиным или другими приятелями часто в караоке ходите? Или для этого есть студия.
- В студии мы, конечно, работаем. Там не попоешь. А в караоке не хожу, потому что когда-то это было моим рабочим местом (Сергей сделал десятки аранжировок иностранных хитов, которые до сих пор можно найти в караоке и ютубе — Авт.), поэтому я наелся на всю жизнь. Дома — поем! На всех семейных мероприятиях.
- У Бориса Корчевникова вы вспоминали дикие эпизоды жизни из 90-х, когда братки приходили к в номер после концерта и, невзначай потряхивая пистолетом, предлагали «посидеть, попеть вместе». Или как вашу жену на гастролях в Сибири в карты проиграли. Вас после этого не воротит от блатной песни?
- Нет. Я и тогда смотрел на это с пониманием. Страна воспитала таких людей. И я за них отвечать тогда не мог, потому что был моложе. А сейчас вижу младшие поколения, за них могу отвечать. И скажу — они ни чем не отличаются от тех. Что, преступности стало меньше? Она изменила форму, как и тюрьмы поменялись — чисто визуально.
Но драмы, в результате которых люди туда попадают, не изменились: трагедии личной жизни, насилие, бескультурье, отсутствие образования или родителей и так далее. Эти люди (уголовники) по-другому не умеют. Они считают, что это норма. В том числе и перегибы, которые случаются с артистами. Когда нас могут заставить вместо того, чтобы попросить.
- И сейчас?
- Да, такое случается. Только если раньше это были уголовные элементы, то сейчас — чиновник, который считает, что может мне приказывать. Уголовник в 90-е тоже считал, что может делать то, что непозволительно, простите, всякой мошкаре. Они очень похожи типологически.
- В 80-90-е вы были абсолютной звездой. Уровня, если сравнивать с нынешними, Ивана Урганта и Дмитрия Нагиева. Были на гребне популярности, но при образовании скрипача занимались дискотеками, клипами и поп-обработками. Оглядываясь назад, нет ощущения, что это не тот путь, которого хотелось бы? Ведь у вас была рок-группа «Город», выступления на фестивалях...
- Естественно. Я же многожанровый артист, доказательство чего представляю в шоу «Три аккорда». Все так. Мейнстрим и поп-музыка правили бал. Но если вы посмотрите мои джазовые проекты, обнаружите, что у меня есть альтернативный стрим. Если возьмете мою последнюю пластинку «Мишура», то среди поп-музыки найдете лирические, философские композиции. Я это о чем? Да, некоторые вещи в жизни я делал на заказ. Заканчивался проект — смотрел на него сквозь пальцы — ведение телепрограмм, к примеру. Это была работа.
- Нынешняя эстрада вас увлекает?
- Скорее нет, чем да. Вижу, когда уже высыпает наружу, и спрятаться от этого невозможно. Вокруг такое количество одинаковой по уровню продукции, что талантливые люди проявить себя и не могут. А такие есть, работаю с такими. И вот им надо бы дать дорогу, но кто же нищим это позволит делать? Понимаете, я получил музыкальное образование, поэтому мне тяжело слушать то, что не является музыкой. Кроме того, я стихи пишу.
И мне тяжело слушать непрофессиональные, безграмотные, безыдейные, алогичные, бездуховные, проще говоря, тупые, мерзкие и похабные тексты. Бывает так, что проигрыш пошел — я выключил. Или на четвертой строчке текста вырубил. Не хочу слушать этот унитаз. Представьте, что вы пришли в ресторан — подали тухлое блюдо. Вы будете его есть? Нет. Вы голодный, но оно тухлое. Уйду из ресторана, дома жена мне приготовит.
- Понимаю. Но звучит почти как слова Михаила Танича, который в свое время примерно также разнес в хлам ваши тексты.
- И был прав! Тогда я подтрунивал над ним, а прошло 10 лет — перестал. А через 20 лет вообще стал внимательно прислушиваться. А сейчас мне стыдно, что относился так к его замечаниям. У него жопа-то больше.
- Хм, тут сложно оценить...
- Еще раз: у него ж опыта больше?! Поэтому мне приятно ваше сравнение. Если бы молодые знали тексты Танича, наверно, я бы не выключал их песни сразу.
- За тем, что делает Сергей Шнуров, наблюдаете?
- Конечно. Правда, он давно ничего не делает...
- Ну Пелевин тоже формально пишет книги каждый год.
- Не сравнивайте. Вот когда Шнуров бегал по сцене с голой задницей под аккомпанемент хороших музыкантов, мне нравилось куда больше. Честно. Но он не поэт — не хватает мировоззрения, опыта, образования. А вот когда зажигал, на сцене был драйв. И после трех стаканов я понимал, что происходит с публикой на концерте, и становился частью этого действа. Но в его стихах драйва нет. В стишках, точнее.
- Очень удивительно было узнать, что вы ездили на российскую военную базу в Сирии, чтобы поддержать наших бойцов. Это было сделано тихо и почти анонимно. Как вы решились на это и не прилетало ли вам со стороны либеральной настроенных коллег по цеху?
- Слава Богу, не прилетало. Я не рассказывал об этом направо и налево. Да и не так я общественности интересен. Да, есть ряд друзей, с которыми отношения после этого испортились. Мы разошлись во взглядах и идеологии. На темы, касающиеся моей морали, политических взглядов, обычно не разговариваю ни с кем.
Другое дело — творческие вещи: падежи, склонения, стиль, тональность. Пожалуйста, внимательно выслушаю мнение коллег, потому что они профи. Ну, либералы. Бывает. Ну, что сделаешь? Такая беда с ними случилась. Я вообще между небом и землей в этом смысле — между либералами и патриотами. И там, и там перегиб. Могу посидеть в компании либералов, но на авиабазу «Хмеймим» потом полечу. И объяснять никому ничего не собираюсь.
Почему? Потому что. Слетайте — и поймете. Если взять и кого-то из либералов туда отправить, есть подозрение, что к утру они могут поменять взгляды.
- И не потому что их заставят это сделать.
- Конечно, нет! Дело в другом. На теплых подушечках, с сигарой и бутылочкой виски прекрасно рассуждать. Но жизнь гораздо сложнее, чем чтение либеральных газетенок и общении с такими же. Нужно все своими глазами другое посмотреть.
- Что вас потрясло больше всего в Сирии?
- Если одним словом, то...
- Героизм?
- Я думаю, дисциплина, порядок и героизм тех, кто варится в самой гуще. Просто герои, которые молчат об этом. В мирной жизни ведь тоже есть герои: шахтеры, водолазы, врачи, учителя, выдерживающие сложнейшую нагрузку от детей. Поэтому уважительно отношусь к тем, кто пашет. И «Хмеймим», вы правы, героизм, правда...слово замылили.
- От того, что его отчаянно замыливают, смысла не утратило.
- Утрачивает. Для современного поколения героизм — это в метро в час пик прокатиться, в армию пойти, устроиться на работу курьером и продержаться три дня. Идет девальвация этого понятия. Вернувшись из Сирии, я несколько недель был в одухотворенном состоянии. С одной стороны, в приподнятом настроении от того, что увидел. С другой, — понимаю, как это непросто и что за этим стоит.
- Сергей Минаев-младший солидарен?
- Где-то да, где-то несогласен, потому что хочется поспорить с отцом. Но я надеюсь, что вектор нашего движения находится в одном направлении. Он — ветер, ураган, гроза, так что его заносит. Вот я уже не сверну — устойчивый московский северо-западный ветерок. А его, в силу возраста, может загнуть. Но это нормально, парню — 26 лет. Меня в его возрасте и не так заносило. Вообще, он музыкой занимается. У них группа Sunday Walkers, играют вместе рок со школьной скамьи, уже лет 10.
- Рекомендации по музыке даете?
- Я бы дал, но они сами уверены, что знают. Могут послушать мои технические советы по настройке аппаратуры или подключению звука. С творческой — лучше не лезть, можно и схлопотать.
- Через пару лет вы разменяете седьмой десяток. Не мечтали о том, чтобы стать дедушкой?
- Ну тут все от сына зависит. Все в его руках, если вы понимаете, о чем я. Но я готов давно! Буду только счастлив.
«Три аккорда», Первый, воскресенье, 19.15
