Основатель Музея истории проституции в Москве: «Если меня расстреляют за это заведение – я готов»

Прогуливаясь по Арбату, среди художников, музыкантов, танцоров и бесконечного потока туристов, вы вряд ли заметите небольшую дверь, за которой скрывается тайна. Проституция — как Волан-де-Морт, ее «имя» нельзя произносить вслух. Все, что касается этой темы, — табу, а прямое упоминание в обществе может вызвать бурю негодования. Неудивительно, что после открытия Музея истории проституции на Валерия Переверзева (основатель музея. — Прим. ред.) хлынула волна осуждений и угроз. Что двигало Валерия к открытию необычного пространства, узнал специальный корреспондент Teleprogramma.pro Станислав Мороз.

Валерий открыл новое направление в искусстве

— Я — художник, — начал свой рассказ Переверзев. — Художник — это такой человек, который пытается создавать произведения искусства. Не обязательно картины, традиционным способом — маслом или пастелью и помещенные в рамку. Сегодня рамки расширены. Это инсталляция, перфомансы, ассамбляжи, видеоперформанс, кино и много еще чего. Соответственно всегда идет поиск новых решений. Нового языка, если хотите.  И мой холст — это музей.

Я даже придумал новое направление в современном искусстве, которое называется экскурсизм. То есть передавать информацию музеями. Художник сегодня — это медиа. Это человек, который осуществляет коммуникацию между тем, кому все равно, и тем, кому не все равно. Но осуществляет это на каком-то метафизическом уровне. То есть не в прямом смысле транслирует информацию, у него другой способ передачи. Сначала он должен сказать: «Эй, я здесь!» Ведь настоящее искусство — это война! Это очень жестко.

Мои перформансы и инсталляции — это музеи, где слово «музеи» — обязательно. Почему? Потому что я перелопатил тысячи всевозможных буклетов, энциклопедических словарей, и нигде нет четкого понятия этого термина.

Переверзев считает, что проституция ставит людей в тупик

Непонимание только одно: люди судят о книге, не заглянув в нее. Даже не по обложке. Просто название увидели, и все. Это невежество. Я не хочу сюда зайти, я не хочу смотреть, что сделал этот художник. Я просто хочу назвать его плохим.

Мне тоже много чего не нравится. Но есть определенные законы, понятия. Есть закрытые художественные пространства. Я не сделал этот музей в торговом центре, на парковке, площадке. Это закрытое пространство. Галерея, в которой находится нечто, что не нарушает закон. Какое вы мнение имеете по поводу работ, экспонатов, картин — не важно, я его уважаю. Есть хорошее высказывание: «Во фразе "Работы Пикассо — мазня" нет ни слова про Пикассо, но все сказано про ее автора».

Музей истории проституции — это инсталляция, «кабаковщина». Мне не важно, что с ним дальше будет. Он закроется, откроется, переедет в другую галерею… Он уже есть. Как сказал однажды Илья Кабаков: «Это то, с чем жить нельзя, но и то, без чего нельзя жить». Это прекрасные слова про проституцию как явление. И человек поставлен в тупик.

Можно легализовывать или закрывать глаза на проституцию, стрелять, вешать всех причастных, проституция будет всегда. Так устроен человек. Это проблема, криминал, и я не хочу идеализировать это. Это грязная сторона человеческого бытия, но это имеет место быть, и это будет.

Все работы, которые делаю, — искренние. Мне все равно, будут ли за эти работы ругать, плевать, мне было бы все равно. Если бы сказали, что тебя расстреляют за открытие музея проституции, я бы его все равно сделал. Как и за любую свою работу. Если я не готов за это умереть — я за это не возьмусь, — заключил Переверзев.