Заслуженная артистка России в гостях у Татьяны Устиновой рассказала, почему не очень хотела в сериал «Моя прекрасная няня», каких персонажей она ни за что не будет играть и отчего ей не звонит Вуди Аллен.
Ольга ПРОКОФЬЕВА не очень хотела сниматься в "Моей прекрасной няне". Фото: globallookpress.com
- Ольга, у нас было типичное советское детство. Вас тоже коснулось это время дефицита?
- Мама работала в сфере обслуживания, в торговле, и нам с сестрой меньше приходилось стоять в очередях за сосисками. Но вообще в детстве не было минусов. Был папа. Была мама. Мир считался прекрасным. Нас любили. И все эти бытовые мелочи были мелочами. Помню, если какой-то вечер на танцы сходить, все бегали друг у друга стреляли блузочки, юбочки. Я ездила в другой микрорайон к подружке, потому что эту блузку в школе еще никто не видел... Но это были такие счастливые моменты. Радовались всему. Мы жили по идеологии в самой лучшей стране. Я считала, что мне так повезло!
...Была музыкальная школа. Мама всеми правдами и неправдами старалась дать нам образование. Учиться мне не нравилось. Но нравилось, что это в моей жизни есть. Как одна учительница обо мне сказала: «Прокофьева, ты не очень любишь учить уроки, но ты любишь получать хорошие оценки». Я любила. И гордилась, что в моем доме есть фортепьяно. Но гонять эти гаммы...
- Сейчас играете на инструменте?
- Немного. У меня был спектакль, где нужно было разучить вальс Толстого. И я поняла, что мне не надо никаких фонограмм, я, конечно, разучу. И сидела разучивала. Правда, вокруг меня бегал мой сын, он был еще маленький, и говорил: «Маааам, ну не надо играть... Потому что мама, видимо, это так плохо делала (смеется). Его процесс очень удручал.
- Какая у вас разница в возрасте с сестрой?
- Полтора года.
- Как у нас с моей. Мы с Иннкой вообще не разлей вода. Но я помню, как мама говорила: «Это твоя сестра, ты ее любишь». А ее принесли завернутую в зеленое одеяльце, похожую на творожную трубочку. Развернули. А там никакая не сестра, а какое-то существо... и как его любить? Но мама настаивала. И в конце концов, она нас убедила.
- Та же ситуация. Когда в детстве были бои, таскания за косы... (смеется). Мама всегда давала эту установку: «Девочки, вы самые близкие люди на свете, вам ссориться никогда нельзя». И с возрастом мы поняли.
- А кавалеров никогда не делили?
- Нет. Были какие-то переплетения неожиданные, но треугольников не выходило. Как-то хватало мальчиков на всех.
- А вы маме доставляли хлопоты?
- Наверное. Косички заплетались у нас в 6.30 утра. Нас мама сонными сажала на кровати, заплетала косы и клала обратно до восьми утра. Она на электричке уезжала в Москву на работу…
- Я не эти хлопоты имела в виду. В школу вызывали?
- Бывало. В школе иногда с мальчишками портфелями лупились. Портфели тогда были хорошие такие... (смеется).
- Я помню мою маму вызвала учительница по химии. Я в тетрадке писала роман. Но, Оля, он был эротический. А я была в девятом классе. И она сказала моей маме: «Вы теряете дочь! Вы почитайте только, что здесь написано».
- Было что почитать, наверное?
- Ох, было…
- Ну и хорошо. Мама, наверное, успокоилась, что все идет в правильном направлении.
- Оль, а театральная жизнь откуда взялась?
- Наверное, все советские девочки мечтали стать балеринами или артистками, чтобы носить красивые платья. Я мечтала быть балериной. Потом поняла, что есть жажда говорить, и решила, что хочу быть больше артисткой. Но все равно работать буду в Большом театре. Потому что он большой. И играть буду белочек-зайчиков, потому что целоваться - это нет (смеется). Моя мама, когда я училась в 6-7 классе, даже написала письмо на Мосфильм. И мы все ждали, когда нам ответят. Но не ответили. И я пошла заниматься в театральную студию. Сразу получила роль Чебурашки. Была страшно горда. Из старой школьной формы мне скроили костюм, сделали поролоновые уши... И я заболела театром.
На первый год я не поступила. Рыдала, конечно. Год работала на Центральном телевидении. В бухгалтерии. Считала внештатные гонорары.
Ольга ПРОКОФЬЕВА: "Все советские девочки мечтали стать балеринами или артистками, чтобы носить красивые платья". Фото: globallookpress.com
- На телевидение не потянуло?
- Потянуло. Я обедала за семь минут. И оставшийся час ходила по павильонам, смотрела, что там происходит. Но на второй год я поступила в ГИТИС. Желание учиться было большое. Я ходила на все лекции.
- Студенческое время было бурное или вы все время учились?
- Это одно и то же. Мы - фанаты. Оно было бурным именно в учебе. Мы оставались допоздна, сочиняли этюды. Какая-то колбаса порезанная, бутылка дешевого вина. И до ночи разговоры о театре…
- В 90-е годы у всех начались большие проблемы. Кончается страна, кончается идеология, кончаются спектакли... И что вы делаете?
- Только один плюс был в 90-х годах. Это молодость и максимализм. И вот они спасли. Теряли зрителя. Много мальчишек ушли из профессии. Театр не приносил ничего. Работа лишь теплилась. Но мы все равно работали. Денег это никаких не приносило, мы же бюджетники. Как говорила Наталья Георгиевна Гундарева: «Театр - это мое хобби. Деньги я зарабатываю в другом месте». И мы занимались этим хобби. В 1992 году родился у меня сын. С едой была вообще катастрофа. Спасало, что мама продолжала тогда еще работать. И что-то благодаря ей добывалось. Еды не хватало, денег вообще не хватало. Мне было очень жалко, что кино наше сошло на нет. По одной-две картины было в запуске в год. А я же понимала, что именно молодых хороших артисток снимают.
- Но потом кино началось...
- Спасибо сериалу «Моя прекрасная няня». Я не совсем хотела туда идти. Мне было уже лет 37-38, и я все ждала своего кино, своего Кончаловского, своего Михалкова. Когда позвонят, спросят: «Где вы?». И вот как-то мне позвонили. Сериал, американский, калька... А я вообще очень берегу себя. Были долгие пробы. И вообще не сразу сложилось. У нас четыре режиссера сменилось, и все как-то не клеилось. Пока не появился Леша Кирющенко. Тогда все встало на свои места. Проект незатейливый. Но там очень талантливые люди собрались. И с экрана шла доброта какая-то.
- Что вы никогда не будете играть?
- Каких-то ублюдочных людей. Можно найти и оправдать поступок, где-то вытащить эту боль. Но иногда драматурги пишут от начала и до конца ублюдочного персонажа. Нет, я просто ублюдка играть не буду. Это не человек. А не человека играть не хочу.
- Кроме работы что радует?
- Когда не болеет мама. Когда у родственников все хорошо. Когда у сына все получается. Эти простые вещи меня очень радуют.
- Желаю чтобы продолжали радовать простые вещи... И чтобы Вуди Аллен наконец позвонил.
- А я знаю, почему он не звонит. Я никак не выучу английский язык. Потому что надо какие-то телодвижения делать к Вуди Аллену, а не только ждать. Делайте что-то для своей мечты. Я сейчас пофилософствую чуть-чуть... Мир большой. Каждый день что-то случается. Там взорвалось, там дети погибли. Там экономика обвалилась. И вот я думаю, ну что я могу сделать? И тогда надеваю резиновые перчатки, иду и вымываю лестничную клетку, коврики соседям. Возвращаюсь домой с мыслью, что я сделала кусочек мира чище. Сделала все, что могу.
«Мой герой», ТВ Центр, 3 августа/13.40.
