"Нуур", глава 19. Академическая колыбельная

(Читать предыдущую главу)

Проснулась я в своей кровати в отеле. Солнце светило прямо в глаза. А сотовый разрывался веселенькой мелодией, поставленной на звонок Алекса.

- Ты еще спишь? У нас столько дел! Скорее поднимайся, я уже жду тебя внизу. Позавтракаем по дороге… - и трубка самоуверенно отключилась.

Через 10 минут абонент уже снова звонил.
- Ну ты где???

- У меня ужасно болит голова, и знобит. Я, наверное, простыла. Сегодня никуда не пойду.

- Хм… Я сейчас поднимусь.

- Не. Не надо, я плохо выгляжу, – не успела я его остановить, и устало упала на подушку. Кажется, этот разговор отнял все мои силы. На этот раз я погрузилась в крепкий сон больного человека. Без сновидений.

Когда я проснулась в очередной раз, Алекс суетился около меня. Он уже успел сбегать в аптеку и купить мне лекарства, закрыл меня вторым одеялом, и задернул шторы, чтобы свет мне не мешал.

Теперь незваный гость сидел спиной ко мне и листал странички своего планшета. Меня он не видел. И я могла, оставаясь незамеченной, наблюдать за своим новоиспеченным опекуном. Со спины он выглядел намного старше, чем казалось мне раньше. С чего я вообще решила, что ему 25 лет? Возможно, странная работа в эскорте и смазливая внешность ввели меня в заблуждение.

Он носил дорогие вещи, знал толк в парфюме и делал дорогую прическу. Он умел обращаться с женщинами. И в нем не было этой юной горячности и жадности до секса, когда каждая юбка кажется чем-то особенным, что ни в коем случае нельзя упустить. Пожалуй, я действительно ошибалась. И он значительно старше.

Лет 30-35?

Тогда зачем ему работать в эскорте. И что это за случайное стечение обстоятельств, что я стала предметом вип-обслуживания в столице нашей Родины… И, кстати, о моем приезде знала только Моника.

Неужели…

- О, ты проснулась, – обернулся мой гость.- Надеюсь, тебе уже лучше?

Я подняла голову и поняла, что не чувствую никакого дискомфорта. Голова не болела, температуры тоже не было. Я с аппетитом позавтракала. И решила, что вполне могу продолжить привычный день.

- Ты узнал что-нибудь новое?

- Только институт и факультет, в котором он работал, а теперь числится его дочь, кажется, в аспирантках, – улыбнулся Алекс. - Забота о тебе заняла все мои мысли.

И он ярко сверкнул своими ясными, голубыми глазами.

- Едем в институт, - решила я, потому что никаких других зацепок у меня не было.

Дорога до института заняла около часа.

Машина, мягко шурша шинами, остановилась под завистливыми взглядами молоденьких студенточек перед главным входом в институт. Алекс галантно вышел и открыл мне дверь, подав руку. Клянусь, в эту минуту половина всей женской массовки перед учебным заведением пожелала мне скорейшей и мучительной смерти. Я выше подняла голову, показывая, что этот мужчина должен гордиться моим обществом. И вошла внутрь.

Институт был почти пуст. Занятия еще не начались, а экзамены в это время дня уже закончились. Лишь изредка в коридоре встречались бесшумные парочки или крикливые группки абитуры.

Бесцельно заглядывая с одной кафедры на другую, мы никого не могли найти. Пока не подошли к последней двери – покрытой дешевым черным дерматином с красной надписью «Кафедра древнекитайского искусства». Уже не надеясь на успех, я толкнула дверь.

Пустой кабинет, равномерно покрытый толстой паутиной пыли. Окна, через которые уже много лет не проходил свет, потому что никому не приходило в голову их мыть. Стена горшечных цветов разной степени ядовитости, которые очень любят разводить в бабских кабинетах престарелые лаборантки. И складское размещение многочисленных книжных шкафов, забитых рукописями, дипломами и кандидатскими, которые, вероятно, читали максимум один раз.

Но все это было какое-то уютное, несмотря на нищету и неприбранность, одухотворенное энергией сотен людей, которые посвятили свою жизнь изучению и написанию этих многочисленных томов науки.

Я проходила от одной полки к другой. Читала смешные и пафосные фамилии авторов, заумные названия научных работ и вспоминала свои студенческие годы. Где-то и мой диплом так же пылится на кафедре фольклористики. Боже мой. Как давно это было. Внезапно, из-за одной папки мне в глаза ударил солнечный луч. Случайный гость в этом полутемном кабинете отразился от какой-то зеркальной детали и брызнул зелеными искрами прямо на меня. Еще не веря до конца своему везению, я стремительно раздвинула многотомные рукописи и … открыла рот от восторга.

Прямо передо мной, в полной тишине, отражая тысячи лучиков осеннего солнца, стоял тот самый серебряный Будда. Стоял величаво и достойно, прямо посередине стола, так – словно никто не пытался его найти и украсть в течение последних нескольких дней или веков (хронологию я не знала).

- Нравится? – раздался у меня за спиной глухой женский голос. Пожилая дама в хорошей одежде и очках медленно подплыла к столу и взяла в руки Будду. Это точная копия древнекитайской статуэтки Будды, найденной...

- Копия?

- Да. Она была найдена в 1979 году в русле одной из высохших горных рек на Кавказе.

- На Кавказе? Но как она туда попала? – я чувствовала, что силы покидают меня и села на стул, любезно указанный хозяйкой кафедры.

- На этот счет существует множество версий. Одна из них нравится мне больше других. По этой версии статуэтку принесли туда офицеры белой гвардии, когда пытались скрыться на Кавказе от наступающей Красной армии. Но это всего лишь одна из версий.

- Можно я посмотрю? – протянула я руку и взяла долгожданную вещь. И узор, и лицо, и руки, и поза, и даже качество серебра, и камень! – это он. Ведь его действительно запаяли в самую неприметную статуэтку. Камень сверкал и обжигал руки.

- Угощайтесь чаем, – профессорша ловко разлила по кружкам горячий напиток.

- А вы знаете профессора Шевко? – снова вмешался излишне любопытный Алекс.

- Конечно! – старушка вскинула брови. Ее привычка следить за собой сквозила во всем. Ухоженное лицо и руки выдавали привычку к салонам. – Мой муж много лет руководил этой кафедрой. А меня зовут Елена Шевко. Без отчества. Я еще слишком молода.

- Шевко? Вы мать Ольги Шевко? – изумилась я

- Да.

- А где ваш муж и дочь? – спросила я, чувствуя, как все больше деревенеет мое тело, и тяжелеют веки.

Обволакивающий мятный чай, которым угостила нас пожилая дама, согревал тело и увлекал сознание в какую-то теплую сказку снов.

Внезапно я поняла, как сильно устала. И мне захотелось уснуть. Тяжелая голова клонилась к столу. Руки машинально сложились в удобную подушку, как в школе, когда тайком спишь на задней парте. Наверное, нет более сладкого сна, чем этот.

Я почувствовала, как Елена ласково гладит меня по голове и что-то напевает. Непонятные слова какого-то странного языка – последнее, что я успела услышать, прежде чем заснула сном очень уставшего человека.

Елена погладила по голове и Алекса, который прикорнул тут же на столе. Поправила платье, поглядела в зеркало. И… вышла.

Я проснулась только утром, когда первый луч солнца скользнул сквозь немытое окно на кафедре, сплошь уставленное цветами. В первое мгновение пробуждения мне показалось, что я до сих пор слышу эти странные, мелодичные звуки убаюкивающей песни. Словно они снились мне всю ночь и мешали проснуться. И пока за дверями кафедры гомон и шум не стали громче, чем это нежное нашептывание, чары сна не рассеивались.

- Боже, как будто кто-то поселился у меня в голове и мурлычет всю ночь, – с трудом поднимая голову, простонал Алекс.

- У меня такое же чувство, – согласилась я. - И мелодия такая очень тихая, мелодичная…

Я попробовала ее напеть. Алекс слышал ту же мелодию.

- А где Елена? И Будда? – первым спохватился он

Действительно, ни пожилой общительной дамы, ни древней статуэтки не было.

- Я думаю, что она специально усыпила нас, чтобы незаметно уйти, – предположил Алекс. Мне показалось, или она действительно погладила тебя и меня по голове, когда мы засыпали?

- Да, и меня ,– согласилась я

- Тогда почему тут ее вещи? – не удержалась я, увидев одежду старой дамы на стуле.

Дверь распахнулась. И в кабинет с шумом вошла уборщица. Демонстративно грохнув железное ведро об пол, она приказала уходить, чтобы не мешать уборке.

-Ишь, нигде от них покоя нет. Везде прячутся. Все бы романы крутить! – приняла она нас за влюбленных студентов.

- Скажите, а Елена Шевко давно ушла? – задала я первый вопрос из всех, которые пришли мне в голову.

- Кто? – изумилась уборщица.

- Ну заведующая кафедрой?

- Детки, я тут двадцать годков уже работаю. Елена уже лет десять как «ушла», если не больше… - старушка набожно перекрестилась. - Пусть земля ей будет пухом, хотя вздорная была женщина! – и бабка продолжила мыть пол.

Мы с Алексом вышли с кафедры, он еще чувствовал себя сонно и все время зевал.

- Я, пожалуй, умоюсь, а то за руль не могу, – сказал мой водитель и исчез в дальнем коридоре.

Пока он умывался и пытался проснуться, я стояла вдоль стены и рассматривала фотографии профессоров и заслуженных деятелей института. Выцветшие фотографии давно умерших людей украшали стену уже больше 20 лет. Как это часто бывает, оформление стен стало привычной составляющей повседневной жизни. И выцветшие фото перестали замечать.

Внезапно меня как током дернуло. На меня смотрело до боли знакомое лицо. Казалось, что я совсем недавно видела эту престарелую профессоршу в широких очках с роговой оправой и начесом на голове. Несколько крестьянские черты лица, широкий нос, немного широкие брови, но во всем – интеллигентная ухоженность и любовь к себе.

Взгляд упал на подпись:

1956-2010 гг., Шевко Елена Валентиновна, профессор истории, заведующая кафедрой истории Древнего мира.

- Опаньки! – услышала я изумленный голос Алекса, который сразу же узнал в фотографии нашу сегодняшнюю знакомую.

– Один в один, точная копия. Надо же так сохраниться, чтобы за 40 лет даже очки не сменить! Надо обязательно спросить у нее рецепт долголетия, когда найдем, разумеется… – и он улыбнулся.

Однако день итак выдался очень тяжелый. Клонило в сон и мы, не договариваясь, решили двинуться по домам. А поиски нашей новой знакомой отложить до завтра.

(Продолжение следует...)

Читайте также